Яков Петрович Полонский На Черном море Отрадней сна, товарищ мой, Мне побеседовать с тобой: Сердитый вал к нам в люки бьет; Фонарь скрипит над головой; И тяжко стонет пароход, Как умирающий больной. Ты так же ранен, как и я... Но эти раны жгут меня И в то же время холодят: Не спас меня хирурга нож, Но ты меня моложе, брат, И ты меня переживешь. Едва ли, впрочем, этот Крым, И этот гул, и этот дым, И эти кучи смрадных тел Забудешь ты когда-нибудь, Куда бы ты ни полетел Душой и телом отдохнуть. На лоне мира и любви. Ты вспомнишь — ужас! — ты в крови Топтал товарищей своих, Ты слышал их предсмертный хрип, Ты, раненый, близ ран моих Лежал, страдал и — не погиб. Какой ценой, ты вспомнишь, брат, Купили мы развалин ряд! Для человеческих ушей Гром неестественный гремел, Когда мы лезли из траншей На вал, скользя по грудам тел. Но грянул взрыв — последний взрыв... И я без чувств упал в обрыв. Когда ж очнулся... Боже мой! Какая тишь была вокруг! И страшен город был немой, И страшно нем был мой испуг. Стена была обагрена... Дым застилал, как пелена. Небесный свод — и от земли Тяжелый поднимался пар... Вдали пылали корабли, И отражал залив пожар. Ликуйте, гордые умы! Могилу храбрых взяли мы... Коварной славы сладкий дым, Ты горек нам, ты дорог нам! Но — фимиам необходим Кумиру и его жрецам. Когда ты снова посетишь Наш императорский Париж, Смутит тебя победный крик, Как пляска после похорон, Как сумасшедшего язык, Как смех, в котором слышен стон. Пускай наш новый полубог Вкушает славу!.. Я б не мог... Я для иного был рожден, Иные цели смел таить, И был, как бурей, увлечен Туда, где я не мог любить... И где, казалось бы, не след Мне умереть в чаду побед... Но — умираю... Все, что я Любил когда-то, в эту ночь Как будто около меня Стоит и не отходит прочь. Я вижу — вот моя семья... Вот мать... вот нежная моя Подруга... дети... Боже мой! А это кто?!. Иль это бред?.. Какой-то призрак роковой — В блестящей мантии скелет... Ужели смерть?.. Зачем она, Грозя, кричит: "Пылай, война! Враждуйте, племена всех стран! Вот вам республика и трон, И христианство, и Коран, Мадзини, и Наполеон!" Скажи, что значу я пред ней Со всею гордостью моей?.. Ее десница мне на грудь Легла — и я, как тряпка, смят! Освободи, брат! дай вздохнуть!.. Ага! да ты уж умер, брат! Июля 20 дня, 1855 ____________________________________ К списку авторов В кают-компанию